«Мы расстреляны в сорок втором» Михаил Пархомов (LKF)

Не хочу оценивать эту книгу, я просто хочу рассказать о ней.

Юность героя - походы в кино и цирк, работа на заводе и танцы с девчонками, служба во флоте и участие в военных парадах, первая любовь, друзья, мечты. Не сказать, что абсолютно беззаботная жизнь, но нормальная, мирная, и вообще - ЖИЗНЬ.

Нормальный человек не верит в войну и не хочет ее. Отказывается верить, что она возможна, отказывается допускать, что она надолго и всерьез. Вот только даже если ты не веришь в безумное настоящее, порой оно оказывается прямо здесь, у тебя на пороге.

Чем особенно замечательна эта книга?  Живыми людьми. Настоящими, со слабостями, странностями, убеждениями и их отсутствием.

Даже песен безумству храбрых нет, одно только естественное безумие момента, когда проваливаются в черную дыру памяти действия и события. И наряду с войной на первом плане - человеческое в людях, вера в то, что и разгильдяй может одуматься, и трус - преодолеть себя. Пусть на час, пусть только и хватит этого, чтобы умереть без стыда перед собой. А универсальному оправданию «Это жизнь его таким сделала» противопоставляется «Всегда надо оставаться человеком».

И вопреки истории, вопреки названию книги, вопреки всему продолжаешь надеяться, что эти - выжили. Пусть на страницах книги, пусть не было их на самом деле, но были же другие в точно таких условиях, и почему бы не случиться чуду?

«Мы знаем, за что идем на смерть. За то, чтобы наша земля была свободна. Но мы умираем не только за это, но и за то…

Чтобы люди не забыли о старенькой одинокой матери Петра Харитонова, которая живет где-то под Курском. Чтобы братья Бориса Бляхера никогда не услышали позорного слова «жид». Чтобы, если выживет майор Подлесный — такие люди живучи! — никто не подал ему руки. И Вале, которую я сегодня видел, — тоже. И чтобы ни одна девушка не причинила парню столько горя, сколько испытал Сухарев…

Люди вернутся с войны. Многие придут с орденами. Другие — без. Вернутся некоторые из тех, кто был с нами в плену. Так вот, пусть их никто не упрекнет за это. Как знать, быть может, иные из этих бывших пленных воевали не хуже тех, у кого грудь в крестах?
И еще нам хочется, чтобы нас не забыли…»